В парке на скамейке плакала женщина. Я человек не очень любопытный, но пройти мимо чужого горя просто не смог. Да, это действительно было горе.

— Когда я выходила замуж, то была самой счастливой на свете, — вытирая слезы, начала рассказ женщина, видя мое сочувствие и доброе расположение к ней. — Муж во мне души не чаял, ревновал очень, особенно после пышных застолий с друзьями. Он у меня — электрик. Вокруг него всегда крутились какие-то люди. Супруг «летел» к ним по первому зову. В других ценил ответственность и порядочность, хотя сам, как ни странно, часто позволял себе «лишнего». Все у него было через край. Любил авантюры. Семейная жизнь постепенно ушла куда-то на второй, а может быть — и десятый план. Я уже и не знаю, что делала не так?! С работы постоянно спешила домой. На подруг как-то времени не хватало. Так, иногда, мы собирались, чтобы поболтать.

Однажды после Нового года встретилась нам цыганка. Девчонки наперебой стали расспрашивать ее о будущем, а я — в сторонке стала. Думаю, и так все понятно: муж, сын, работа, дом, родителей постоянно навещаем, лишь бы все были живы и здоровы. Зачем вперед заглядывать? А цыганка погадала им и подходит ко мне не спеша: «Дорога твоя к Богу, — говорит, — давно протоптана, но все равно у тебя беда будет — ты его потеряешь». И срок назвала. У меня тогда ноги подкосились. Я еле-еле домой дошла, к иконам бросилась, плакала, просила: «Господи, мою жизнь возьми, 10-20 лет, сколько хочешь, только пусть он живет!» Я всегда боялась за мужа. Измучилась вся. Часто он возвращался домой за полночь, иногда сильно пьяный, не раз был на волосок от смерти, но ничто его не останавливало. Добрый он, отзывчивый, но бесхарактерный, конечно, и все же — сын у нас. Он очень любит отца…

Так и жили мы до этого срока. Я никому ничего не рассказывала, все в себе держала, жалела мужа. Скандалов у нас в доме никогда не было, но одному Богу известно, сколько мне всего пришлось пережить!

Тут женщина замолчала. Ее воспаленные глаза устремились куда-то вдаль, словно она припоминала еще что-то, оценивала.

— Он все равно умер, — неожиданно холодно бросила она, — в моей душе умер, понимаете! Я полюбила другого человека, и все теперь потеряло смысл…

Женщина судорожно зарыдала, закрыв лицо руками, а я сидел, будто сраженный молнией, осознавая, что нельзя перехитрить судьбу. Бедная, она попыталась совершить невозможное и, кажется, у нее это получилось. Но, хотя событие и изменило свое направление, суть его осталась прежней. Жутко. Не правда ли?

Я попытался как-то успокоить ее и обнял за хрупкие плечи. Она вежливо отстранилась. Тогда я взял ее за руку чуть пониже локтя. Через некоторое время женщина затихла и продолжила:

— Нет, нет у меня никакой надежды! Я просто не позволю себе переступить через чье-либо сердце! Я так воспитана. Родители меня не поймут, сын… Ему будет плохо без отца. Как жить со всем этим?! Не знаю…

Тут женщина резко встала и через несколько минут исчезла в сумерках. Кто она, откуда и что было с ней дальше — мне неизвестно. Теперь я часто прихожу на ту скамейку в надежде снова встретить ее, но, увы, всякий раз наталкиваюсь на пустоту. А ведь мне так хочется сказать ей: «Счастья тебе, милая…»

М. Карлова
Районная газета «За изобилие»
27.12.2010